Сочинения, составившие религиозный канон, с течением времени приобретают выдающуюся, ни с чем не сравнимую славу. Подобно тому, как пророки-основатели великих религий (Мухаммад, Христос, Будда, Конфуций) – это личности, оставившие самый значительный след в истории всех времен и народов, так и тексты Священных Писаний – самые знаменитые книги человечества. В течение вот уже многих веков они тиражируются в миллионах экземпляров (сперва в манускриптах, потом типографски), переводятся на все новые языки, в том числе на языки народов, исповедующих иную веру. Эти тексты звучат в храмах, их читают верующие и любознательные, их преподают в школах и университетах, их изучают богословы, историки культуры, философы… Их образы и доводы влились в языки; их мотивы, сюжеты, символы стали неиссякаемым источником, питающим искусства. Об этих книгах написаны библиотеки комментариев, созданы исследовательские и переводческие институты, специальные организации по распространению. Есть даже сорт бумаги, очень тонкой и при этом непрозрачной и прочной, специально выработанный для массовых компактных изданий Библии (бумага этого сорта называется библдрук)…
В книгах, составивших религиозный канон, сочтены все главы и стихи, растолковано каждое слово, обсуждены все варианты интерпретации и переводов. И тем не менее, несмотря на многомиллионные тиражи и колоссальную изученность, в ретроспективе канонические книги кажутся одинокими громадами и потому – именно из-за одиночества – во многом загадочными памятниками человеческого духа.
Между тем произведения, позже включенные в канон, в «свое время» отнюдь не были одиноки. Так, иудейский Палестинский канон (I в. н.э.) включает на 11 сочинений меньше, чем та, более ранняя, иудейская версия Ветхого Завета, которая в III–II вв. до н.э. послужила прототипом для «Септуагинты» (см. §58).
Сходная картина вырисовывается в истории христианского канона. В книгах «Нового Завета» встречаются десятки беглых упоминаний о христианских сочинениях, которые, очевидно, были «на слуху» у современников апостолов и евангелистов, однако позже, не будучи защищены принадлежностью к канону, оказались забыты, утрачены. Впрочем, некоторые из раннехристианских внеканонических книг уцелели, в библеистике их называют а п о к р и ф а м и.
Апокрифы и упоминания в «Новом Завете» не сохранившихся сочинений свидетельствуют, что в каноническом сборнике отразилась только ч а с т ь того м а с с о в о г о высокого религиозного напряжения и творчества, богоискательства, мистических озарений, эсхатологических чаяний, жажды перемен и готовности к обновлению, которые привели к сложению новой религии. В первые века новой эры «Новый Завет» не был одинок, он возник не «вдруг», не «на пустом месте».
В той или иной мере это верно для истории разных религий: их главные древние книги – это только часть религиозно-философской литературы, сохранившаяся благодаря счастливым обстоятельствам. Главное из этих счастливых сберегающих обстоятельств – включение памятника в религиозный канон.
В истории религиозной традиции споры о каноничности или неканоничности тех или иных сочинений начинаются в то время, когда учение в основном сложилось или во всяком случае достигло вершины. Возникает стремление «подвести черту», суммировать разрозненное, привести в систему и предотвратить идеологическое размывание учения. У раввинов, например, это называлось «воздвигнуть ограду вокруг Закона». «Воздвижение ограды» вокруг учения состояло, во-первых, в теоретическом осмыслении учения и формулировании его основных принципов (догматов), т.е. в создании теологии (§66–68), и во-вторых, в кодификации циркулирующих текстов, т.е. в установлении каноничности одних произведений и того или иного статуса других, неканонических, текстов (апокриф, подложная книга, еретическое сочинение и т.д.).
Вопрос о каноничности произведения решался в зависимости от религиозного авторитета его автора (конечно, при условии достоверности атрибуции; см. о псевдоэпиграфах §62). Чем древнее сочинение, чем раньше жил автор, чем ближе он к Богу, пророку или апостолу, тем неоспоримее святость книги и выше ее авторитет.
По-видимому, на практике принимались во внимание и другие черты произведения (такие, как его соответствие «духу» учения, его необходимость для полноты религиозной «картины мира», его внутренняя непротиворечивость, способность воздействовать на читателя или слушателя и т.п.), однако главным и решающим фактором канонизации были и м я а в т о р а сочинения и его религиозный авторитет. Именно на этом принципе основано христианское определение канона, сформулированное во II–III вв. отцами церкви и принятое ранними вселенскими соборами: канон – это «собрание богодухновенных писаний, заключающих в себе слово Божие, записанное пророками, апостолами» (ППБЭС, 1182).
Другие статьи:
Ромео и Джульетта (история болезни)
Предлагаемые размышления о шекспировской трагедии представляют собой очередную
попытку понять устройство прославленного сюжета, выявить его «нечитаемые», или не
вполне очевидные, структуры. Иначе ...
Что будет с тобою, язык?
И вот опять мы забрели в область футурологии, и опять нам необходимо оглянуться
на прошлое.
Известно, что человечество говорило на разных языках в самом отдаленном известном
нам периоде цивилизац ...